Форум Минского СВУ

Из истории...
... Но не спокойно было в некогда сильной, а затем из-за своеволия надменной шляхты ослабленной Польше, урезанной двумя разделами. В 1794 году грянул гром среди, как тогда казалось, ясного неба: Польша восстала, и начало восстания ознаменовалось кровавым делом.

В Варшаве, в Страстной Четверг, по набатному призыву началась страшная резня застигнутого врасплох русского гарнизона. 3-й батальон Киевского полка (человек 500) был перерезан в церкви, когда безоружным готовился к принятию Святых Христовых Таин. Разъяренная толпа разграбила арсенал, и поражаемые отовсюду русские воины погибали на узких улицах города. На Пасху кровавые сцены повторились в Вильно. Призванный соотечественниками талантливый военачальник Тадеуш Костюшко поклялся защищать польскую вольность. Союзные российско-прусские войска не могли справиться с мятежниками, и война грозила затянуться. И только прибывший в Польшу Суворов сумел всего за сорок дней восстановить мир. «Шагнул - и царство покорил!» - сказал об этом поэт Державин.

Полководец подступил к Варшаве, которую с востока защищало укрепленное предместье - Прага. Как и перед штурмом Измаила, Суворов беспокоился о том, чтобы свести жертвы среди мирного населения к минимуму. Его диспозиция к штурму Праги от 23 октября 1794 года замечательна и своим простым, но категорическим началом: «Его сиятельство граф Александр Васильевич Суворов приказал взять штурмом прагский ретраншамент», - и своим окончанием: «В дома не забегать; неприятеля, просящего пощады, щадить; безоружных не убивать; с бабами не воевать; малолетков не трогать. Кого из нас убьют, - Царство Небесное; живым - слава! слава! слава!».

Сильно укрепленную Прагу защищало тридцать тысяч войска, столько же, сколько было у Суворова. Когда штурмующие преодолели валы, и начался уличный бой, полководец приказал артиллерии зажечь мосты между Прагой и Варшавой, чтобы не дать столь упорному сражению вместе со своими и чужими войсками перекинуться через Вислу. Тем самым, польская столица оказалась избавленной от ужасов боя, а противник в пылающей Праге - отрезанным.

Местным жителям Суворов дал возможность бежать в русский лагерь. Но воспользоваться этим смогли лишь немногие. Более того, пражане стали бросать из домов каменьями и всем, что попадалось под руку. Это разъярило сражающихся солдат, среди которых находились и те, кто хорошо помнил гибель своих товарищей во время резни русских в Варшаве. В результате кровопролитие достигло апогея.

И все-таки штурм Праги оказался ударом, «возвратившим терзаемую страну к благам мирной жизни». Население Варшавы, на чьих глазах разворачивался этот страшный бой за рекою, пришло в такой ужас, что решило сдать город на милость победителя. Революционным элементам пришлось покинуть столицу. Вот почему Суворов отвергал упреки в жестокостях пражского штурма. «Миролюбивые фельдмаршалы, - говорил он, - при начале польской кампании провели все время в заготовлении магазинов. Их план был сражаться три года с возмутившимся народом. Какое кровопролитие! И кто мог поручиться за будущее! Я пришел и победил. Одним ударом приобрел я мир и положил конец кровопролитию».

Напуганным варшавянам Суворов предложил удивительно мягкие условия для сдачи города: «Именем Ее Императорского Величества, моей Августейшей Государыни, я гарантирую всем гражданам безопасность имущества и личности, равно как забвение всего прошлого, и обещаю при входе войск Ее Императорского Величества никоих злоупотреблений не допустить».

Принимая от варшавского магистрата городские ключи, Суворов поцеловал их и, подняв вверх, обратил взор свой к небу, сказав: «Благодарю Тебя, Всемогущий, что я не должен был купить эти ключи так дорого, как…» Тут он взглянул на разоренную Прагу и прослезился. Варшавяне, ободренные его великодушием, теснились к нему. Некоторые падали перед ним на колени.

Когда король польский, занимавший во время мятежа двусмысленную позицию, попросил Суворова освободить одного пленного офицера, Суворов ответил: «Если угодно, я освобожу вам их сотню… двести… триста… четыреста… так и быть - пятьсот…» В тот же день было освобождено более пятисот офицеров и других польских пленных.

Поляки, ранее считавшие полководца грозным и неумолимым, теперь откровенно выражали ему свое удивление. Магистрат Варшавы преподнес Суворову табакерку с бриллиантами и надписью по-польски: «Warszawa zbawcu swemu» (Варшава своему избавителю). В письме Румянцеву Суворов отмечал: «Все предано забвению. В беседах обращаемся как друзья и братья. Немцев не любят. Нас обожают».

О своей победе генерал Суворов сообщил в Петербург словами: «Ура! Варшава наша», и в ответ получил послание Императрицы Екатерины Великой: «Ура! Фельдмаршал Суворов». Присланный из Петербурга фельдмаршальский жезл Суворов освятил в церкви.

Существует предание, что в Польше некий шляхтич, переодевшись в русского офицера, прокрался в палатку спящего Суворова, чтобы убить его. Но некая неведомая сила несколько раз отстраняла смертоносное оружие. Проснувшись, фельдмаршал объяснил злодею, что убить его, Суворова, невозможно, что умрет он спокойно, «когда настанет для этого время».

Итак, Суворов достиг высшего военного чина по Табели о рангах - генерал-фельдмаршал. Подчиненные Суворову войска осваивали его «Науку побеждать», в которой среди прочего говорится: «Молись Богу, от Него победа. Чудо-богатыри, Бог нас водит, Он нам Генерал!»